Sonntag, 28. Dezember 2014

к 31.10.2014, рассказ

Собака

Кто-то ответит, за наши поступки.


- Вот скажи, есть справедливость? За что, троих девок, хороним? Кому они, что сделали? - безответно спрашивал Паша. Сидели они за столом, на кухне. На улице неожиданно рано стемнело, перевели время на зимнее. Пятя, заметно младше Паши, молча глядел в стол.
Девятый день, после смерти, как-то не удался, и гостей было мало, и водка не вкусная, в общем, через два часа, в квартире остались Петя с Пашей на кухне, да спящие хозяева по комнатам.
- Ты же должен их помнить. Они же, как цветки в нашем дворе были, самые нарядные, самые шустрые, самые голосистые. Да…, что случилось? Эти суки, в больнице, диагноз ставят: "воспаление", какое нахрен воспаление, у трёх за месяц? Они, что купались в октябре? И почему, не все сразу, а как-то, по очереди? Я, тебе скажу, это грипп, они скрывают всё, собаки. Им для отчета в Москву, чтобы по шапке не дали. При нём все лёгкие в кисель превращаются, у моей дочки, в приёмном покое, в 1-ой городской, подруга работает, говорит, в день по 10 человек привозят. Ладно, хоть месяц, этот черный кончился.
- Почему кончился? - спросил Пётр, - сегодня последний день.

В спальне раздался не громкий хрип.
- Ты слышал? Она как-то не правильно хрипит. Тонька после стола, чёта сразу слегла. Блин, чё за водка? Китайская, что-ли? Слыхал? В Красном пятнадцать человек траванулись, пол деревни похоронили, - тревожно спросил Паша.
- Ему китаец продал, на оптовке, по 50 за бутылку, он сам говорил, - неожиданно подал голос Петя.

- Ну её нахрен, а я её уже, с полбутылки. Тьфу блин.
- Вот ведь, что творят, суки. Время они перевели. Счаз, после работы, точно в канаву улетишь, темно как у негров. У меня фонарик в зажигалке – ни хрена не видно. Ещё выкопали, рядом с подъездами, хоть бы огородили. Они же, младшую хотели в первый отправить, на следующий год, - продолжал Паша без перерыва, и смены интонации, - а средняя, в этом пошла. Мне Тоня и говорит: "Давай говорит, собак траванём". Я грит прочитала в Интернете, берёшь грит, какое-то там лекарство от тубика, и всё, он дескать продаётся везде, и для людей не вредный. А то, они по этой темноте как будут из школы ходить? Ну я и говорю давай, только, вообще-то, у нас тут собачки есть по несколько штук зелени, я ей это и говорю, дескать, закапают, фамилию не спросят. Она мне – я грит, из рук дам, они же берут, ну в смысле собаки, - помолчав, Паша добавил, - да мы этих собак ещё в прошлом году с Васькой, пытались, выжить. В верхних гаражах, будку какие-то сволочи построили. Ну, мы с ним пошли, сломали нахрен, крепкая, блин, однако там, которые щенки были, успели, суки, под гараж уползть.

У Пети, как яркие рекламные огни, мелькали в мозгу, сцены из рассказа девочек работающих в местной парикмахерской, он там приводил в порядок свою причёску:
- Собака лежит, рядом щенок, я внимания особого не обратила, - это рассказывала его парикмахерша, - однако, лежала она, на очень не свойственном ей месте, на кафельной плитке, на открытом месте, в углу. Далеко от входа. Выходим покурить, - рассказывает Рая, так её звали, - собака лежит, со щенком, но щенок замёрший, как ледышка. Температура: -35, в общем: "холод собачий". Она лежит, и смотрит, что ей надо, не понять, я пытаюсь щенка взять, она рычит. Ну, чего делать, пошли в магазин, купили сосиску. Я её отманиваю, за угол, а моя напарница, Даша, в целлофановый пакет, этого щенка, упаковала, и спрятала у нас в подсобке. Собака эта и убежала, белая, здоровая, её тут называли "Подлизой", к каждому подбежит, хвостом повиляет.

- А знаешь, у меня интересный случай был, - прервал свои воспоминания Петя, - нашёл я 50 рублей, на улице, ну купил пива, попил. Потом поехали в город со своей, там по магазинам. Но, когда сели в маршрутку, я сунулся в карман, полтинника нету. А это уже мой был, тот-то я уже пропил, вот так.

И опять, воспоминания, заставили Петю, вздохнуть. По рассказу Раи, через полчаса, Подлиза была там, где и раньше, и опять щенок, опять, сосиска. Так повторилось, ещё раз. Всего щенков было трое. Сложили их в подсобке, в углу. Время шло, они уже оттаивать начали. Лапки, которые топорщились в разные стороны, постепенно стали опускаться, к полу. Вид трёх щенков с опускающимися лапками, совсем расстроил подружек. Они решили обратиться к охраннику, продуктового магазина Максу. Он их вынес в мусорный контейнер, всего за чашку чая. Странно, говорит Рая, сука белая, а щенки чёрные. Да… странно.

- А вы когда эту будку ломали? – спросил Петя.
- Да на ноябрьские.
- Тут кобель лайки бегает, чёрный, хороша собака. Да… поймать, дак можно тыщ за 10 загнать, ток кто же его поймает? Не даётся, - вздохнул Паша.
- И, что, Тоня собак, когда траванула?
- Да тогда же в ноябре.
- Понятно, Подлиза тогда-же пропала, уж год прошёл.
- Ну, будешь? - в десятый раз спрашивал Павел.
- Да, нет, я же говорю, язва, куда её денешь? - Петя упорно, отказывался пить.
- Ладно, пора мне, - Петя, поднялся.
- Ну, пора, дак пора, чета меня мутит.

Пётр, выйдя из кухни, прошел в зал, где на диване лежал Василий, потрогав его за шею, он осторожно, прикрыв ему глаза, и отвернувшись, неслышно чихнул. Пройдя в комнату, и увидев Тоню, он опять, отвернувшись, чихнул. Тоня лежала на кровати, изо рта уже показалась пена, тело немного дрожало. Наклонившись, он вытащил из-под кровати моток ниток с иголками, и, зайдя в детскую, где и жили в втроем дочки хозяев, достав небольшую куколку, напоминавшую собачку, из-за шкафа, черную и мохнатую, тоже негромко чихнул. Выходя, из комнаты Петр невольно отметил, чего стоило провести трое похорон подряд. Везде были видны следы пребывания многих сотен сочувствующих. А ведь всего месяц назад, это была не квартира, а полная чаша, но на всё, как говорят, воля Божья.

На кухне, Паша, лёжа на полу, блевал, чем-то белым. Поднявшись на локтях, хрипел:
- Ты с…
Слов было не разобрать.

Выйдя, за дверь, Пётр, осенив её звездой, пошел домой по тёмному двору, он не боялся упасть в вырытый недавно ров, не боялся он, и арматуры торчащей из бетонного ограждения стоянки, всё он давно изучил. Внезапно из темноты на него надвинулось белое пятно, он узнал его, это было пятно на груди Ганса, кобель, подбежав к нему, лизнув в руку, исчез в ночи.


NZV

Пословицы норвежские